Повесть «Сновидения призрачной любви»
Глава 8. Мирослав-астроном
Уже вечереет, на небе появляются первые звёзды. Я сижу около костра со своей спутницей. Мы вырвались на рыбалку в выходной день, и вот теперь наслаждаемся нашим уединением от мира суеты. Оба зачарованно смотрим на пламя костра. Оно неутомимо исполняет свой таинственный огненный танец, щедро расплёскивая чарующий свет на изумрудный ковёр прибрежной травы, причудливо изогнутые стволы и кроны деревьев, притихшую гладь реки, нашу одежду и лица. Пламя отражается в наших глазах и наших душах. И эту обитель обживать ему не надо – оно здесь довольно частый гость. Сейчас в туманных долинах моей души оживают образы тех далёких костров из детства, у которых мы так же, как сейчас, сидели с отцом на очередной рыбалке.
Летят годы, мы меняемся, далеко не в лучшую сторону. Не меняются только завораживающая красота пламени костра да бриллиантовое мерцание далёких таинственных звёзд. Отец мне тогда, на очередной рыбалке у ночного костра, сказал: «Знай, что огонь – это бессмертный огненный колдун, который в каждом своём новом воскрешении пытается магическим танцем околдовать царицу Ночь».
– А для чего ему нужно её постоянно околдовывать? – недоумевая, спросил я тогда.
– Для того, чтобы и дальше оставаться самым любимым её украшением. Есть, правда звёзды, и Луна, но пламя костра в ночи – это символ трепетной и в то же время неистовой силы вечной жизни. Да, прошли годы, а память всё бережно хранит, как дотошный и педантичный архивариус.
С реки лениво накатилась волна прохладного воздуха. Это лесная красавица облегчённо вздохнула после ухода в неизвестность дневного летнего зноя. До самого рассвета в её неспешных, задумчивых водах найдёт приют свет далёких звёзд и народившегося месяца. Уже скоро она погрузится в свои речные сны. Ей мешает предаться сновидениям одинокое пение малиновки. Хотя – нет, не одинокое: там, где-то немного ниже по течению, ответила приглушённо камышёвка.
Вдруг в кроне огромного кряжистого дуба пугающе зазвучало приглушённо-утробное у-у-у-у. Это друг лешего, филин, вышел на ночную охоту. Малиновка сразу же смолкла. Через секунд 10–15 филин умолк и, взмахнув крыльями, улетел на другой берег реки.
Наступила тишина, которую нарушали приятное потрескивание горящих в костре сухих сучьев да наш неспешный, задушевный разговор на приятные темы. В котелке варится уха, и её аромат тоже повышает настроение. Моя спутница вдруг огляделась по сторонам, посмотрела на небо и восхищённо воскликнула:
– Смотри, на небе зажглись первые звёзды! Помнишь, как у Маяковского?
Послушайте!
Ведь, если звёзды зажигают –
Значит – это кому-нибудь нужно?
Значит – это необходимо,
Чтобы каждый вечер над крышами
Загоралась хоть одна звезда?!
Так мог сказать только великий поэт!
– Да, полностью с тобой согласен. Маяковский – один из самых любимых моих поэтов. Но нужно честно признаться, что любимым он стал далеко не сразу. На школьной скамье нам втиснули в мозги стереотипы, что он поэт-трибун и глашатай революции, который живёт только одной революцией и ненавистью к буржуа. А то, что это глубочайший лирик – предпочли не распространяться.
Сколько у него прекрасных стихов о любви! Вот, например, отрывок из стихотворения «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви»:
Любить –
это с простынь,
бессонницей
рваных,
срываться,
ревнуя к Копернику,
его,
а не мужа Марьи Иванны,
считая
своим
соперником.
Или вот ещё замечательное место:
Не поймать меня
на дряни,
на прохожей
паре чувств.
Я ж
навек
любовью ранен –
еле-еле волочусь.
Маяковский вошёл в мою жизнь по-настоящему благодаря одному из походов в драматический театр несколько лет назад. У моей родственницы муж уехал тогда в командировку, и по второму билету нужно было кого-то сподвигнуть на поход в театр. Вот меня по такому случаю и привлекли к культурному мероприятию.
В тот период в театре сменился художественный руководитель. Новый худрук стал проводить эксперимент за экспериментом, перекраивая репертуарный список. Некоторые, имевшие стабильный успех, пьесы были отодвинуты на потом, а их место заняли новые, экспериментальные «шедевры». Это вызывало недовольство всех заядлых театралов города, и они стали жаловаться в министерство культуры на этот, с их точки зрения, беспредел. Вот на один из таких экспериментов мы и попали в тот памятный вечер.
Спектаклем, в привычном понимании этого слова, я бы не назвал то, что нам было представлено. Актриса полтора часа читала поэму Маяковского «Облако в штанах». Причём весь текст был разбит на небольшие части, промежутки между которыми заполняла музыка. Эти музыкальные заставки были очень продолжительными и очень громкими, я бы даже сказал – неистовыми. Скрипач буквально бесновался, стараясь извлечь из инструмента максимум возможностей. И всё это шло через усилители. К концу этой музыкальной паузы ты уже толком не помнил, о чём говорилось в предыдущем отрывке поэмы. Такое непростое по смыслу произведение нельзя разрывать, тем более, несколько раз. Когда объявили антракт, мы, раздосадованные, покинули театр.
Придя домой, я решил в спокойной обстановке почитать Маяковского. Взял с книжной полки увесистый том полного собрания его сочинений, плеснул в хрустальный бокал грамм сто замечательного армянского коньяка пятнадцатилетней выдержки, сделал пару замедленных глотков и принялся читать великого поэта. Я так увлёкся, что читал почти до самого утра. Вот тогда я и раскрыл Маяковского как выдающегося лирика. Ну и, конечно, его уникальный язык! Ну вот послушай хоть один из его миниатюрных шедевров стихотворение «А вы могли бы?»
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана,
я показал на блюдце студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочёл я зовы новых губ,
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
– Ну что, Линочка, как тебе такое буйство образности и смысла?
– Да, впечатляет, но мне больше понравился первый отрывок о том, что ревновать нужно к Копернику, а не к мужу Марьи Иванны, в противном случае любовь быстро превращается в обычную тошнотную бытовуху.
Вот только сам Коперник закончил свою жизнь уж точно не так, как хотел. Его затравила инквизиция из-за его знаменитого труда «О вращениях небесных тел». Инквизиторы долго разбирались в этом прорывном на тот период научном труде и пришли к выводу, что это откровенная ересь. От постоянной нервотрёпки учёный заработал инсульт, у него парализовало правую часть тела, и перед самой смертью он впал в кому.
Да, на свете достаточно живёт людей, судьбы которых прямо или опосредованно связаны со звёздами. Вот я, например: моё детство и юность прошли на улице, которая так и называлась: Звёздная. В соседнем доме жил, как мне тогда казалось, странный парень с красивым именем Мирослав. На нашей улице его почти все знали и называли Мирослав-астроном. Он учился в техническом вузе и хотел посвятить свою жизнь астрофизике.
Мне, если честно, он нравился! Высокий голубоглазый блондин, стройный и широкоплечий. Правда, меня всегда немного смущало выражение его лица: как будто это было не лицо живого человека, а красивая безжизненная маска, на которой застыло лёгкое недоумение. Он как бы недоумевал, как люди могут жить какими-то мирскими интересами, кроме звёзд. И мне казалось, что весь род людской он просто считал странным вывертом цивилизационного пути, необъяснимой причудой матушки- природы, исключением из правил и законов развития Вселенной.
Но уж когда разговор заходил о звёздах, тут лицо Мирослава оживало, как будто через его тело мгновенно проходил приводящий в чувство электрический разряд. Вернее, оживали только глаза – они начинали светиться особым светом вдохновения. И уж тогда, милые судари и сударыни, если вы никогда слыхом не слыхивали о квазарах или пульсарах, то сейчас непременно услышите. Он обожал рассказывать о нейтронных звёздах и чёрных дырах. После таких продолжительных рассказов создавалось впечатление, что Мирослав сам летал к этим космическим объектам и длительное время их изучал, а вот сейчас одаривает нас своими научными открытиями.
К нашей улице примыкал большой городской парк, где мы и любили в одной из беседок собираться вечером побренчать на гитаре, рассказать друг другу о чем-нибудь интересном, посплетничать о том, кто в кого влюбился. И, к большому нашему счастью, обратный путь Мирослава-астронома из института проходил как раз мимо нашей беседки. Когда он появлялся, мы все его просили что-нибудь интересное рассказать о звёздах. И он с удовольствием рассказывал, а мы, затаив дыхание, слушали, потому что он обладал редким даром искусного рассказчика.
Собственно, Мирославом-астрономом вся наша улица стала его называть после одного эпохального события в астрономической науке. В один из августовских вечеров мы так же сидели в нашей беседке (это было 29 августа 1975 года), смотрим – мимо нас быстрым шагом идёт Мирослав. Мы его, естественно, окликнули, но он отмахнулся и почти на бегу нам крикнул: «Сейчас не могу с вами общаться, я открыл новую звезду в созвездии Лебедя. Вот только что, десять минут назад, в свой телескоп увидел. Нужно срочно отзвониться, чтобы это открытие стало моим. Ладно, потом всё подробно расскажу». Мы все, конечно, переполошились: вот так новость! Весь вечер мы обсуждали это сенсационное известие и ждали Мирослава, когда он на обратном пути расскажет подробности этого грандиозного события. Но мы его так и не дождались. Как потом оказалось, Мирослав допоздна находился у своего двоюродного брата (там был телефон). Он не сразу смог дозвониться и сообщить о своём открытии. А когда дозвонился, то оказалось, что он далеко уже не первый – таких, как он, набралось несколько человек.
Как потом выяснилось, сверхновую звезду в созвездии Лебедя первым в СССР заметил на Крымской станции студент и начинающий астроном Сергей Шугаров. Но и его первенство было признано не сразу, кроме него, было ещё пять претендентов на почётное звание первооткрывателя. А самыми первыми в мире – за восемь часов до Сергея Шугарова – новую звезду увидели японские астрономы. Причём это были не любители, а профессионалы. Да это и понятно: ночь накатывается на нашу страну с Дальнего Востока, постепенно накрывая всю территорию. Поэтому шансов для нашего Мирослава практически не оставалось, так как наш город находится в европейской части нашего государства. А сколько таких же Мирославов подходят каждый вечер к своим телескопам в азиатской части нашей страны? Да уж точно – немало.
Мирослав, конечно, сильно переживал, что не смог стать первым и прославиться. Он потом ещё целую неделю куда-то звонил, а затем и писал, но всё тщетно. Месяц он после этого старался с нами не общаться, ссылаясь на срочные дела. Ходил хмурым и подавленным, но время, как всегда, лечит. Постепенно всё вернулось в свою привычную колею. Он снова нам рассказывал всякие интересности о звёздах, а мы, открыв рты, слушали эти вдохновенные рассказы. Но промеж себя решили, что никогда больше про новую звезду в созвездии Лебедя его спрашивать не будем. Зачем хорошему человеку наступать на больную мозоль?
Один раз у меня произошёл спор с Мирославом – это был даже не спор, а деликатное возражение с моей стороны. Я в средней школе училась на одни пятёрки и в астрономических вопросах тоже была осведомлена хорошо. Он в тот вечер увлекательно рассказывал нам о кометах, в частности, затронул и тайну Тунгусского метеорита. Примерно час рассказывал, а потом, оглядев нас внимательно, спросил: «Может, что-то не ясно из того материала, который я вам сегодня изложил?»
Я, конечно же, воспользовалась предложением к диалогу:
– Мирослав, а я считаю, что все наши знания о далёких звёздных объектах носят относительный характер. Утверждать, что они истинны, можно с большой натяжкой. Вот, например, до 1975 года учёные верили, что на Венере благоухает жизнь, ведь она по многим параметрам схожа с нашей Землёй и является нашей ближайшей соседкой. Но стоило советским космическим аппаратам «Венера 9» и «Венера 10» приземлиться на планету, как все заблуждения одномоментно рухнули.
Оказалось, что температура на поверхности Венеры составляет 460 градусов по Цельсию, а значит – это самая горячая планета Солнечной системы. Температура ночной стороны планеты минус 127 градусов по Цельсию. Атмосфера в основном состоит из углекислого газа с небольшим количеством азота. На поверхности Венеры непрерывно извергаются мощнейшие вулканы, наполняя атмосферу сажей и соединениями серы, которые быстро превращаются в серную кислоту. В силу этого там идут кислотные дожди. Давление на Венере чудовищное – 93 бар. Это немного не дотягивает до давления, которое существует на дне Марианской впадины в Тихом океане. Поэтому Венера – это настоящий ад, где существование человека невозможно.
– Да, конечно, наши знания о далёких звёздных мирах сильно ограничены. Астрономический инструментарий даёт нам определённую информацию, но она мизер по сравнению с тем, что там есть на самом деле. Люди направляют свои телескопы на звёздные миры не только для того, чтобы изучать их. Мы всматриваемся в глубины Вселенной, чтобы приблизиться к осознанию Величия Бога.
– А разве можно осознать Величие Бога?
– В полной мере, конечно, невозможно, но мы должны к этому стремиться. Ведь каждый день миллионы людей обращаются к нему в своих молитвах, что-то просят для себя и своих близких. И вот когда мы бьём челом, что-то в очередной раз прося, мы должны задать себе вопрос: а перед кем мы сейчас предстали во всей своей эгоистической красе? Многие молящиеся порой за собой замечают, что во время молитвы в голову начинают лезть всякие бытовые проблемы – как бы параллельным курсом… Вы их гоните, они вроде исчезают. А потом коварно вновь всплывают в наших мозгах.
То есть мы приходим к Богу зачастую неподготовленными, порой второпях, перемежая эту встречу с другими текущими делами. Но ведь Ветхий Завет своей третьей заповедью даёт нам однозначную установку: «Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно или всуе». Это касается не только тех случаев, когда Имя Бога произносится в суетности текущих дел, но и когда при обращении к Нему в вашей голове не угомонена суета.
Чтобы понять Величие Бога, необходимо помнить, что ближайшей к нам звездой, не считая Солнца, является звезда Проксима Центавра из тройной звёздной системы Альфа Центавра. Расстояние до неё составляет 4,24 световых года, то есть свет, двигаясь со скоростью 299792 километра в секунду, долетит от нас до Проксимы Центавра за 4 года и 88 суток. Один световой год равен расстоянию 9,46 триллионов километров. Чтобы человеку преодолеть такое расстояние, двигаясь с постоянной скоростью 100 км. в час, понадобится около 11 миллионов земных лет. Если же он двигается со скоростью движения международной космической станции (8 км/с), для преодоления одного светового года понадобится 37,5 тысяч земных лет.
И теперь, чтобы ощутить хоть немного Величие Бога, напомню, что астрономами обнаружена самая дальняя галактика во Вселенной, расстояние до которой 13,5 миллиардов световых лет. Наш мозг просто не в состоянии себе представить всю грандиозность этого пространства. А ведь это только ничтожно малая, видимая нам часть Вселенной.
И ещё скажу, что если собрать весь песок пустынь и пляжей на нашей планете, то количество песчинок в этой огромной горе будет гораздо меньше, чем звёзд в видимой части Вселенной. Вот такие вот масштабы, господа хорошие!
Обитель Бога – это вечная бесконечность, в которой он творит свой неисповедимый промысел, одухотворяя тайной жизни материальную основу бытия.
– Слушай, Мирослав, интересно, а какой была бы реакция великого и самого ужасного инквизитора средневековья испанца Томаса де Торквемады на твои речи, если бы мы вдруг внезапно оказались в 15 веке? Устроил бы он тебе допрос с применением жестоких средневековых пыток и отправлением далее как еретика на костёр?!
– Ты прозрачно намекаешь на Джордано Бруно? Да, одно из множества выдвинутых против него обвинений – это учение о бесконечности Вселенной и множестве миров. За что и был отправлен инквизицией на костёр. Что ж, буду считать, что мне повезло с веком, и мрачные застенки инквизиции мне не грозят. Хотя, с другой стороны, Томаса де Торквемаду тоже можно понять. Он был сыном своего времени, и с максимальным усердием, на которое способен верующий человек, служил католической церкви и Богу.
Вот такой интересный диалог был у меня несколько лет назад с Мирославом-астрономом.
Лина замолчала, задумчиво посмотрела на пламя костра, затем на меня. Я почувствовал, что ей нужно о чём-то выговориться.
– Ты что-то хочешь мне особенное сказать?
– Да, Владислав, давай, образно выражаясь, спустимся с небес на землю. Почему бы нам не поговорить о наших отношениях, ведь они, в некотором смысле, становятся странными. Мы всё больше и больше отдаляемся друг от друга. И этот процесс, на мой взгляд, начинает ускоряться. Меня встревожил один эпизод нашего с тобой бытия. Неделю назад я в обеденный перерыв вышла из мастерской в магазин. Иду я себе так, иду, и вдруг что я вижу? Вернее – кого? По противоположной стороне улице идёт дорогой моему сердцу мужчина. Когда мы поравнялись, я была уверена, что ты повернёшь в мою сторону голову, лицо твоё засветится счастьем и, подойдя ко мне, ты скажешь какие-нибудь особенные и очень приятные для меня слова. Но я оказалась наивной идиоткой. Любимый мужчина даже не посмотрел в мою сторону. Вернее, он посмотрел, но осторожно, боковым зрением. И сразу решил притвориться, что он меня не заметил. Этому самому любимому мужчине, может, и показалось, что это у него получилось естественно и правдоподобно, но со стороны эта театральщина предстала в неуклюжем, слегка комичном свете. Ты сразу нахохлился, взъерошился, как воробей перед ненастьем.
Не заметить красивую брюнетку в элегантном пальто цвета солнце в дымке и алых стильных сапожках просто невозможно. Я даже в недоумении оглянулась: может, за мной идёт следом много народа и я действительно визуально поглощаюсь этим количеством людей? Но кроме одной пожилой женщины, за моей спиной никого не было.
В те минуты мне стало очень обидно за себя. Что, всё? Прошла любовь, завяли помидоры? Фу, какая идиотская фраза. Откуда она? Наверно, из ранней юности, когда мы начинаем постигать таинственное слово «любовь». Возможно! Да это ли сейчас главное? Тобой только что пренебрегли, и это факт. У него уже другая, а ты для него уже вчерашний день. Он тебя вышвырнул из своей души как надоевшую красивую игрушку. Амурные похождения требуют новых персонажей? Тоже ещё герой-любовник! Да и катись ко всем чертям – самодовольный умник! Дефицита мужского внимания я не испытываю – найду себе другого.
Вот такие злые фразы вырывались из моего сердца в твой адрес в те минуты. Но ты, мой несравненный, не обижайся – это сгоряча всё. Потом я успокоилась, подумала, что, может, ты очень куда-то спешил и не хотел отделаться от меня при встрече дежурными фразами, чтобы броситься дальше решать возникшие проблемы. Мало ли какая ситуация тогда тобой владела.
– Неужели такая ситуация была?! Вот так да! В каком неприглядном свете она меня выставляет. Надо же! Ну, ты тогда уж прости меня: иногда так дела затыркают, что хоть святых выноси.
– Владислав, ты просто не забывай, что Лионелла Вишневецкая не только по имени, но и по знаку зодиака Лев, а это самый сильный знак. Царь зверей не сможет стерпеть пренебрежение или невнимание к своей персоне. Так-то вот!
Ну, и я не могу тебя бесконечно ждать! Ты должен принять сложное решение, ведь ты пытаешься двух умниц и красавиц сделать счастливыми. Вторая красавица – это твоя жена. Она-то, скорее всего, счастлива; а как же быть со мной? Женщине в жизни всегда сложнее, чем мужчине. Нам необходимо всё сделать в жизни вовремя – иначе…
Да ладно тебе, Владислав. Ты что, расстроился? – стал как пасмурный день. Прекрати хмуриться! Ведь всё, что сейчас с нами происходит, – это просто сон. Очередной из череды снов, которые ты окрестил странным именем – «Сновидения призрачной любви». Хотя я не призрак, а реально существующая женщина, которая тебя любит и ждёт. И наши отношения тоже не пылкая фантазия, а объективная реальность. Мы очень нужны друг другу, и каждый из нас это знает.
С этими словами она поцеловала меня в кончик носа, затем задорно рассмеялась и щёлкнула по нему пальцем. Всё мгновенно исчезло. Сказка сменилась полумраком ночной комнаты и тишиной, которую нарушало только тиканье будильника.
Вот ведь как – только что меня покинул четвёртый сон призрачной любви. Да, озадачила меня Линочка, ох, как озадачила! Ведь то, о чём тебе говорила Лина во сне, действительно было в реальной жизни. И ты это прекрасно знаешь. Но одно я знаю точно: от той части своей жизни, которая называется Лионелла Вишневецкая, я сам никогда не откажусь!
