Повесть «Сновидения призрачной любви»
Глава 9. Бакинский вояж
Я еду в аэропорт встретить свою жену Веронику. Она прилетает через сорок минут из Баку, где гостила у своей давней институтской подруги. Середина января, поздний безветренный морозный вечер с медленно падающими из бездонности мглистого неба снежинками. Они бьются о лобовое стекло моего авто и разлетаются в разные стороны, чтобы через пару секунд обрести приют на заснеженной пустынной дороге. Свет фар вырывает из объятий темноты придорожные разлапистые ели, одетые в белоснежные сказочные шубы. Да, январь – месяц сказок и надежд на лучшее будущее, но на душе уже второй день почему-то не сказочно, а, скорее, тревожно. Может, из-за того, что вчера было тринадцатое число, а к чёртовой дюжине у меня особое отношение, так как уже три раза именно в это число у меня приключались серьёзные неприятности. Одна из этих трёх неприятностей чуть не стала для меня роковой.
Эта история произошла ещё до того счастливого мгновения, когда на своём жизненном пути я встретил Веронику – мою любимую жену. В тот год я дружил с другой девчонкой, и звали её Инесса. Тоже красавица, тоже умница, у которой в душе и в повседневной жизни всё разложено по полочкам. То есть любое действие должно укладываться в норматив, а вот выход за границы – это уже чуть ли не чрезвычайное происшествие. Она мне часто ставила на вид, что я не так иду, не так сижу, не так ем, не так лежу, ну и т.д., и т.п., и тут же начинала показывать, как правильно нужно, ну, например, ходить. Меня это, конечно, сильно злило, но отрицательные эмоции я тщательно в себе скрывал, так как был в неё сильно влюблён.
Но в тот злополучный, тоже январский, вечер всё пошло не так, как обычно, – я сорвался. Были выходные дни, и её родители на два дня уехали к родственникам в село. Мы, конечно же, сразу решили этим счастливым обстоятельством воспользоваться. Я пришёл в гости в субботу вечером и решил остаться с ночёвкой до утра. Наш романтический вечер был прекрасен до тех пор, пока дело не дошло до интима. Креплёное вино делало своё дело. Быстро стёрлись в голове этические премудрости, а на смену им в душе проснулся неистовый дух Дон Жуана. Когда мы танцевали, мне вдруг сильно захотелось поцеловать Инессу в её прелестные губки. Я не стал подавлять в себе это вполне естественное желание в той ситуации и, подхватив возлюбленную на руки, прошёл к дивану. Бережно опустив своё сокровище на уютное ложе, я присел рядом и, не мешкая, сделал первый поцелуй, затем ещё и ещё. Глаза у моей зазнобушки в эти мгновения были закрыты, а в уголках губ появилась улыбка. Сначала мне показалось, что это улыбка лёгкой застенчивости, но когда она открыла глаза, улыбка мгновенно превратилась в задорный смех. Она смотрела на меня так, как будто только что обнаружила во мне какой-то очень смешной изъян. Насмеявшись вдоволь, она замолчала, ещё раз на меня внимательно посмотрела и неожиданно выдала нелицеприятный для меня вывод: «Владислав, какой же ты смешной! Ты, оказывается, совсем не умеешь целоваться! Ты понятия не имеешь, как это правильно нужно делать. Тебе необходимо преподать хотя бы курс ликбеза, а уж потом начать освоение более высокого уровня».
Эти слова я счёл для себя оскорбительными и сорвался, что называется, «в штопор»:
– Слушай, дорогуша, все, с кем я целовался до тебя, были очень даже довольны моими поцелуями. А таких красотуль было у меня, как минимум, с десяток. Что это за такая величайшая наука: умение как-то там по правилам целоваться? Я понимаю – математика! Например, такие сложнейшие её разделы, как: абстрактная алгебра, теория чисел, топология, математическая логика, теория меры и интеграла, дифференциальная геометрия или функциональный анализ. Для понимания этих разделов требуется глубокое понимание математических концепций и многолетнее обучение. А для того, чтобы целоваться, не нужно годами корпеть над учебниками, нужно просто любить своего избранника или избранницу – вот и вся премудрость.
От только что имевшей место весёлости Инессы не осталось и следа. Она смотрела на меня холодным, колким взглядом, а затем, показав рукой на дверь, тихо, с нескрываемым раздражением сказала:
– Покинь мой дом немедленно и забудь сюда навсегда дорогу. Меня для тебя больше не существует, для тебя, блудливого развратника, который коллекционирует свои амурные похождения, а затем по пьяни рассказывает о них своим друзьям.
– Инесса, почему ты так оскорбительно сейчас меня характеризуешь? По поводу десятка бывших у меня в прошлом девчонок я сказал так, для красного словца.
– Ну уж нет! Птицу по полёту видно, твой вечно раздевающий взгляд обо всём говорит. Такие, как ты, потом в пьяной компании рассказывают в мельчайших подробностях свою очередную интимную победу. А я не хочу, чтобы ты своим друзьям рассказывал обо мне, какой у меня темперамент и всякое другое. Всё дело в твоей душе – она у тебя гниловатая, плесенью подёрнута.
– Инесса, от тебя такого я не ожидал! С меня довольно. Мы, скорее всего, действительно разные люди. Наши отношения уже искрят, а дальше будет только хуже. Я ухожу навсегда – прощай!
– Скатертью дорога! Я себе найду того мужчину, у которого я – единственная и неповторимая, а не очередная одноразовая шлюшка.
Я оделся, хлопать дверью не стал, а лишь в проёме двери остановился, обернулся к Инессе и задумчиво сказал: «Ну, вот и поговорили по душам. Желаю тебе найти твоего единственного и неповторимого, для которого ты будешь первой и последней. Но что-то я глубоко сомневаюсь, что такие чудеса в море житейском существуют – все мужики одним миром мазаны! Запомни это хорошенько, Инесса. Прощай!»
Я вышел на улицу. Так же, как и сейчас, медленно кружились в своём задумчивом хороводе снежинки, был такой же морозный январский вечер. Дело близилось к полуночи, я жил в то время в селе, которое было километров в десяти от города. Добраться в это время туда можно было только на такси или на частнике. Подойдя к конечной остановке, я увидел только одного частника, который подрабатывал ночным извозом. Заглянув в салон, я узнал сидевшего за рулём знакомого азербайджанца Рузиля, который часто возил меня в моё село. Он обрадовался, что у него появился новый клиент, а значит, и очередная копеечка прибавится к ночному заработку.
Мы поехали, а Рузиль завёл свою излюбленную пластинку о том, почему я до сих пор не женат и как это негожее положение можно исправить. Он даже несколько раз предлагал меня познакомить с одной его знакомой, по его словам, просто золотой женщиной, но я отказывался. Я ему всегда отвечал, как мне казалось, очень весомым аргументом, который состоял в том, что свою судьбу я должен встретить сам.
Как видно, Рузиль заметил, что я чем-то подавлен, и напрямую спросил: «Ты когда заглянул в мою машину, я понял по твоему лицу, брат, что ты чем-то расстроен. У тебя был не самый лучший день в жизни?»
– Да, в сущности, не самый худший, просто серьёзно поссорился со своей женщиной, с которой у меня ещё сорок минут назад были серьёзные отношения. Но теперь можно с полной уверенностью сказать, что на этих отношениях поставлен большой крест. Она меня выставила за дверь окончательно и бесповоротно. Возможно, я сам в этом виноват, а может, мы оба. В сущности, это теперь уже не так важно. Будем жить дальше – утро вечера мудренее.
– Э, брат, откуда на твоём пути попадаются такие капризные женщины? Это уже два случая, о которых ты мне сам сказал. Может, ты не там ищешь? Вот моя Айла – прекрасная женщина – лучшую жену в целом свете не сыщешь. У нас четверо детей, и живём мы всегда, как вы, русские, говорите – душа в душу. Пока меня нет дома, я знаю, что там полный порядок. А давай я тебя познакомлю с одной очень хорошей женщиной. У меня, брат, глаз намётан на всё хорошее – она станет для тебя отменной женой.
Ответить своему попутчику я не успел. Мы на приличной скорости стали въезжать на небольшой мост через речку. По параллельной полосе на нём появилась встречная машина, а её стала обгонять другая легковушка, выскочив на нашу полосу. Это было грубое нарушение правил дорожного движения, и лобового столкновения нам было бы не избежать, если бы не молниеносная реакция Рузиля. Он рванул руль вправо, и мы, сбив небольшие бетонные столбики ограждения, вылетели боком на пологую насыпь. Машину завалило набок, и она, совершив три кувырка, чудодейственным образом приземлилась на все свои четыре колеса. Мы посмотрели друг на друга, ещё не веря, что мы живы, и одновременно спросили друг друга: «Ты цел?» Каждый из нас себя ощупал, подвигался в разные стороны, чтобы убедиться, что нет серьёзных травм.
– Рузиль, а ведь всё могло закончиться гораздо хуже!
– Нет, брат, здесь ты немножко не прав. Моё имя Рузиль – переводится как счастливый. Поэтому человек, носящий счастливое имя, даже из опасных ситуаций выходит с минимальными потерями.
– Рузиль, я тебе больше скажу: твоё имя нас вдвойне спасло, ведь через пятнадцать минут заканчивается тринадцатое января и наступит полночь. Вот ведь чёртова дюжина оправдала своё зловещее предназначение.
– О, да ты молодец, что мне об этом напомнил, будет на что свалить, когда буду рассказывать об этой аварии своим друзьям. Давай выйдем из машины, а то какой-то подозрительный дымок плывёт по салону. Хоть бы уж она не загорелась.
Мы вылезли, ещё раз подвигались, чтобы наверняка удостовериться в отсутствии травм, и стали осматривать машину. Переднее правое крыло было прилично помято и зажало колесо. Из-за этого машину нельзя было сдвинуть с места.
– Ну что, Владислав, похоже, мою ласточку придётся оставить здесь до утра, а самому идти домой пешком. Благо, до него километра полтора, не больше. Слушай, пошли со мной, переночуешь у меня, а утром поедешь домой сытый и отдохнувший.
– Спасибо, Рузиль, но мне, если честно, после разрыва со своей дамой сердца нужно побыть одному. Просто это как-то сегодня произошло неожиданно, я не был к этому готов. И поэтому пока не проходит неприятный осадок в душе.
– Да, брат, я тебя прекрасно понимаю. Но ты не забывай о моём предложении познакомить тебя с красавицей Нигяр, что на русский переводится как красивая, верная. Она настоящая красавица, я это говорю не для красного словца. Сам увидишь и влюбишься с первого взгляда.
– Почему же такая красавица не замужем? Хотя, что это я?! Уже полночь, а я тебя начал расспросами доставать.
– Владислав, ты молодец, что интересуешься! Давай завтра приходи в шашлычную, что около остановки, после обеда. Я там буду и всё тебе по порядку расскажу. Да, а до дома тебе ещё, наверно, далеко?
– Уже нет, километров пять, не больше. Моим шагом уложусь в минут сорок. В шашлычную, возможно, завтра и приду – если не появятся срочные дела. Ну что, Рузиль, давай прощаться. Незабываемое приключение у нас недавно случилось – пора идти отсыпаться. Удачи тебе и до встречи!
– И тебе всего хорошего, Владислав! Завтра обязательно приходи – угощу отменным шашлыком и много чего интересного расскажу. Пока…
Мы крепко пожали друг другу руки и пошли каждый своей дорогой.
Я шёл и думал: а может, действительно, послушать Рузиля да познакомиться с красавицей Нигяр? И тут же сам себе возразил: а что из этого хорошего может получиться? Она азербайджанка, а ты русский – её родственники наверняка будут не в восторге от такого союза. Как уж ни крути, а каждая нация стремится сохранить чистоту крови. Традиции и обычаи разные – два самобытных мира с многовековой историей. Действительно, лучше и не начинать такой сомнительный эксперимент над своей судьбой – знакомься с себе подобными.
На пути к моему посёлку вдоль дороги приютилась небольшая деревенька. Идя мимо неё, я обратил внимание на странное обстоятельство: дым из печных труб поднимался к небу идеально прямыми столбами – как будто по линейке. Он не клубился, не двигался, ускоряясь кверху, – казалось, вот так, поднявшись идеально прямым столбом кверху, он застыл, чтобы не испортить магическую красоту вертикали. Никогда такого не видел!
Странная штука – жизнь! Если бы я вчера не вспылил, сумел бы обуздать гордыню, то сейчас бы нежился в уютной постели с дамой своего сердца. Но я здесь, на пустынной дороге, посреди огромного заснеженного пространства, а надо мной раскинулось бесконечное мглистое полуночное небо января.
…О, облачность на небе начинает постепенно исчезать, открывая мне потрясающую грандиозность январского звёздного неба. Какие же крупные и яркие звёзды! Кажется, протяни руки вверх, навстречу таинственной Вселенной, раскрой ладони – и хоть одна звёздочка да упадёт в них драгоценным сияющим подарком. Наверно, каждому человеку нужно хоть изредка вот так же в полночь оказаться между огромным земным и бесконечным небесным миром.
В такие минуты, перед ликом Вечности, обычно возникает ощущение, что всё, что было до этой минуты в твоей жизни, выглядит как-то неубедительно, бледно, суетно и мелковато. Ты жил ощущением, что самое главное наверняка впереди – нужно только это самое главное терпеливо дождаться. Но прошли годы, а похвастаться хотя бы самому себе не получается. В такие минуты сам себе даёшь зарок: придёт утро, и я начну новую жизнь, наполненную новым смыслом и новой мечтой. Но в глубине души живёт понимание того, что такие романтические порывы в прошлом уже были – придёт новый день, и опять всё вернётся на круги своя.
Здесь, перед ликом Вечности, вдруг обнаруживается ощущение своей забытости со стороны мира людей. Кажется, что мира людей вовсе и не существует, что он сиюминутная выдумка твоего утомлённого мозга, а ты на самом деле неизвестно откуда взявшееся здесь загадочное существо с неясным пониманием того, зачем оно вообще движется прямо по этой заснеженной дороге. Хотя нет, меня ждёт мой дом, моя уютная обитель, пристанище для тела и души. Но это сиюминутная цель, а ведь вот эта заснеженная дорога является лишь мизерной частью моей дороги жизни, а куда ведёт эта магистраль Судьбы и какой она в себе таит смысл – мне остаётся только гадать. И не более.
Здесь, перед ликом Вечности, приходит также ощущение своей незащищённости как от своих собственных пороков, так и от пороков других представителей человеческой цивилизации. Если со своими порочными страстями ты ещё в силах бороться, то бороться с чьими-то пороками – крайне проблематичное и небезопасное занятие.
Ведь полчаса назад моя жизнь, возможно случайно, а скорее закономерно, оказалась на грани жизни и смерти. Один из представителей нашего социума вдруг посчитал, что законы человеческого общежития для него необязательны к исполнению. Он их грубо нарушил, тем самым поставив свою и наши жизни на грань роковой опасности. Что его побудило так себя повести? А сколько таких же случаев в жизни происходит? Да тысячи! Ведь такое роковое обстоятельство перечёркивает всё, что было в жизни до этих роковых мгновений. Возникает вопрос: а зачем тогда было рождаться, учиться, осваивать профессию, если в твоей судьбе заранее была запланирована трагическая развязка. Но тридцать минут назад мне повезло, а мог наступить и жизненный финиш. Ладно, пронесло – и радуйся! Если честно, в те секунды даже испугаться не успел, так всё стремительно произошло… После такого понимаешь: какое же, в сущности, хрупкое творение – человеческая жизнь. Похожа на канатоходца, идущего над пропастью по канату. В руках только шест – и никакой страховочной верёвки. Сделал одно неверное, роковое движение – и прости-прощай.
Я сейчас иду по заснеженной дороге и знаю, что таких же, как я, на этой загадочной планете примерно пять с половиной миллиардов. Этот крохотный приют удивительной жизни несётся с большой скоростью в звёздном безмолвии в бесконечность. Я – человек, и я уязвим перед возможными испытаниями. Без еды я могу прожить только 30 дней, без воды – семь суток, в редких случаях восемь, без воздуха – около минуты. Да и сам мой земной дом имеет ограниченный запас прочности. Если с ним, например, столкнётся астероид диаметром всего около 60-ти километров, то все формы жизни на земле сразу прекратят своё существование.
Иногда мне в такие минуты, как сейчас, кажется, что человечество – это поставленный, но незавершённый эксперимент, возможно, в силу каких-то обстоятельств, прерванный или оставленный на потом. Особенно человек в этом эксперименте, как-то совсем не меняется к лучшему за многие тысячелетия – всё такой же отъявленный, своенравный эгоист, который упорно не хочет обзаводиться долгосрочной мудростью, чтобы сделать жизнь на этой земле более безопасной. Кстати, один из таких отъявленных, своенравных эгоистов чуть не отправил меня и Рузиля сорок минут назад в мир иной.
Ну ладно, хватит предаваться воспоминаниям! Вон уже и аэропорт показался за поворотом. Через двадцать минут самолёт с твоей супругой приземлится, и радость встречи сотрёт твою необъяснимую навязчивую тревогу, живущую в душе уже второй день.
Мне сейчас почему-то вспомнилась нелепая, глупая ссора в день её отъезда. Я попросил её пожарить яичницу с колбасой в то утро. Всё бы хорошо, но она опять стала бить яйца над сковородой. Я ей уже неоднократно говорил, что это небезопасно с точки зрения санитарии – грязь может со скорлупы попасть в приготавливаемое блюдо, – но она упорно продолжала делать по-своему. Вот и в то утро она исправно стала бить яйца над сковородкой. Я в ту минуту не смог промолчать и с максимальной тактичностью, на какую был способен, с улыбкой прошептал: «Моя драгоценная жёнушка, яйца бьют рядом со сковородкой, а не над ней».
Вероника, бросив на меня искоса колкий взгляд, тут же выдала мне ответку:
– Ничего, не барья, и так за милую душу сожрём!
– Вероника, жрут из корыта только свиньи, а люди осуществляют приём пищи. Ты могла бы себе представить картину, чтобы Пушкин, придя вечером домой, вдруг спросил бы свою любимую жену Наталью Гончарову: «Дорогуша, а что у нас там сегодня на ужин? Сил нет, как жрать охото!»
– Твой Пушкин был отъявленным матершинником и бабником – не пропускал ни одной юбки. И так же, как любой нормальный мужик, придя вечером домой, набрасывался, проголодавшись, на еду, а попросту – жрал. Влад, у меня порой вызывают неудержимую тошноту твои интеллигентские выкрутасы. Будь ты в обыденной жизни проще, ты же не на дипломатическом приёме.
– Но и ты тогда соблюдай, пожалуйста, санитарно-гигиенические нормы приготовления пищи, а то мне придётся самому готовить ту же самую яичницу с колбасой.
– Ах, так! Вот и готовь тогда сам свою яичницу с колбасой, а потом осуществляй её приём, чистоплюй. А я умываю руки!
Она выскочила из кухни, пошла в свою комнату и там закрылась до самого приезда такси. Да, нелепо как-то всё произошло – поцапались на ровном месте. Наверное, мне всё же стоило тогда промолчать и, давясь, съесть эту злосчастную яичницу.
Да, правильно мне как-то одна из моих родственниц сказала: «Чтобы семейная жизнь сохранялась, кому-то из двоих нужно терпеливо переносить, терпеть все выкрутасы своего избранника или избранницы». Как же она оказалась права! Нет, я так же сильно люблю Веронику, но частые стычки, подобные той, которую я только что вспомнил, медленно, но верно разрушают наш семейный союз. Нужно честно признаться – вот её четыре дня нет со мной, и я уже весь извёлся. Всё ли с ней там, в Баку, нормально, а может, что-то случилось? Спокуха, не накручивай себя попусту – очень уж ты мнителен и суеверен. Она поехала к подруге в гости – что там с ней может случиться? Она и раньше к ней ездила, но и я тогда не волновался. И тогда тринадцатое число ни разу не фигурировало в веренице дней её бакинских поездок. С собой меня в эти поездки супруга отказывалась брать, ссылаясь на то, что нам хоть иногда необходимо ненадолго расставаться, чтобы освежать основу наших отношений. Ладно, что гадать, вот уже и аэропорт. Буду встречать своё земное счастье!
Самолёт благополучно приземлился на взлётную полосу и медленно подрулил к аэровокзалу. Я всё беспокоился, что метеоусловия могут повлиять на время прилёта этого борта, но погода к моим переживаниям оказалась благосклонна.
А вот наконец-то и Вероника в числе прилетевших! Увидела меня, обрадовалась, ускорила шаг – давай, давай, иди быстрее в мои объятия – моя радость! Мы обнялись, поцеловались и посмотрели друг другу в глаза тем особенным взглядом, который бывает, когда люди были разделены долгой разлукой и теперь пытаются определить, многое ли изменилось в облике дорогого сердцу человека.
– Влад, привет! Как ты тут без меня время проводил? Скучал? Или вспомнил только тогда, когда подошло время меня встречать?
– О своей любимой жёнушке я помню всегда – денно и нощно! Вчера, честно говоря, меня не покидала тревога относительно тебя – необъяснимое мрачное ощущение в душе. У тебя там вся поездка прошла нормально или что-то произошло?
– Предчувствия тебя не обманули. Я действительно попала в ещё ту передрягу, но, к счастью, для меня всё обошлось без потерь, но то же нельзя сказать о других участниках этого события, вернее, событий – эта трагическая история сейчас там продолжается.
– Да не томи же, говори быстрее, что там с тобой приключилось?
– Пошли к машине, по дороге домой всё расскажу.
Мы дошли до автостоянки, сели в «жигулёнок», тронулись, и я вновь, сгорая от нетерпения, спросил Веронику: «Ну же, давай колись, что там такое, из ряда вон выходящее, с тобой случилось?»
– Да не то чтобы конкретно со мной, – там третий день продолжаются массовые беспорядки. Если быть совсем точным, то совершаются погромы в кварталах, где проживают в основном армяне. А моя подруга Анаит и её муж Геворг армяне, у них двое детей. Погромы начались тринадцатого января и продолжаются в настоящее время. Правоохранительные органы до сих пор не могут взять ситуацию под свой контроль. Мои друзья благоразумно за три дня до этого отправили детей к родственникам в Нагорный Карабах, а сами остались. И, как оказалось потом, зря. Особенно страшной была ночь с тринадцатого на четырнадцатое января. Мы втроём забаррикадировались в квартире. Геворг откуда-то принёс толстый деревянный брус, и мы один его конец упёрли во входную дверь, а противоположный – в стену напротив, в прихожей. И ещё один большой шкаф придвинули вплотную к входной двери. Решили: если будут ломиться, уйдём через окно в спальной комнате на крышу и там попытаемся незаметно спуститься с другой стороны здания по железной пожарной лестнице.
Ближе к десяти часам вечера Анаит открыла окно, чтобы глянуть на улицу, и тут мы услышали крики из соседнего квартала. Через полчаса в дверь осторожно постучали. Мы втроём к ней подошли на цыпочках, но откликаться не стали. Примерно через десять секунд стук повторился, и мужчина за дверью обратился к нам, вернее, он обратился к Геворгу: «Геворг, открой – это я, Фируз. Я пришёл за вами, вам отсюда нужно срочно уходить. Минут через пятнадцать будет уже поздно».
– Фируз, минуту подожди, мы тут дверь разбаррикадируем и тогда тебе откроем.
Азербайджанец Фируз был другом Геворга, они дружили с ранней юности. Жена у него была армянка, поэтому он её, от греха подальше, вместе с детьми отправил к родственникам в Пятигорск три дня назад. Когда мы открыли дверь, на лестничной площадке я увидела высокого статного азербайджанца лет сорока пяти. Дублёнка на нём была нараспашку, шапка по-молодецки заломлена на затылок – на лице печать усталости и тревоги.
– Геворг, Анаит, я пришёл за вами. Моя машина за углом, я вас вывезу в безопасное место, вернее, спрячу пока у себя дома, а там видно будет. Уходить нужно срочно, так как в сторону вашей улицы движется большая толпа азербайджанцев. У некоторых в руках я видел кувалды. Так что ваша забаррикадированная дверь не выдержит их натиска. Эти молодцы разнесут её в щепки за пять минут. А это кто с вами? – Фируз кивком головы показал на меня.
– Это моя студенческая подруга Вероника, мы по очереди гостим друг у друга.
– Ей тоже с нами нужно уходить. Она хоть и русская, но под раздачу, как говорят – зацепом, попадёт наверняка.
Мы быстро вчетвером спустились вниз, сели в машину Фируза и осторожно поехали по старинным улицам вечернего Баку. На одной из улиц мы увидели толпу мужчин около одного из домов. На втором этаже одно из окон было раскрыто. В проёме виднелась фигура мужчины. Он крепко вцепился в оконную раму, чтобы не сорваться вниз, а кто-то, находившийся внутри комнаты, с силой пинал его ногами, пытаясь сбросить. Боковое стекло в машине было чуть приоткрыто, поэтому мы все услышали пронзительный женский крик, скорее всего, из той же квартиры.
– Анаит, из-за чего она так надрывно кричит?
– Она просит, чтобы пощадили её детей. Там сейчас происходит расправа.
– Подруга, что вообще всё это значит?
Анаит ответить не успела, за неё это с хмурой задумчивостью сделал Геворг: «Вероника, у нас здесь, на Кавказе, это называется просто – резня. Кому-то, видно, очень захотелось, чтобы оставшиеся в Баку армяне как можно быстрее покинули этот город раз и навсегда».
– И когда же теперь эта вражда прекратится?
– Теперь уже никогда – это теперь на годы, а может, и на века! Ненависть – это как тяжёлая, неизлечимая болезнь, если заразился, то до конца дней своих будешь носить в душе своей эту заразу. Ещё месяц назад я бы никому не поверил, если бы мне сказали, что 1990 год начнётся с кровопролития. А вот ведь начался – и это свершившийся факт.
Через десять минут мы были у Фируза дома. Он нас накормил, напоил чаем и оставил, а сам поехал в аэропорт мне за билетом. Приехал он через час, билет взял, сказал, что через два часа вылет, и он меня отвезёт в аэропорт.
Когда он привёз меня в аэропорт и мы стали прощаться, он мне с лукавой улыбкой сказал: «Эх, если бы не был женат, влюбился бы в тебя, Вероника, и уже никуда бы из Баку не отпустил. Завидую я твоему мужу, каждый день любуется такой неземной красотой!»
– Мой муж эту красоту уже почти не замечает – она ему приелась.
– Вай-вай-вай! Какой он у тебя непонятный! Это всё равно, что не радоваться пришедшей весне.
– Ну, так весна приходит раз в году, поэтому мы ей и радуемся, а длилась бы она целый год – мы стали бы к ней более спокойно относиться.
– Э, нет, Вероника, – твоей красотой можно любоваться целую вечность, и не надоест.
– Фируз, огромное Вам спасибо за то, что нас спасли от наверняка неминуемой гибели сегодня!
– Э, зачем так говоришь, скажи пожялюйста? Так любой настоящий мужчина на моём месте поступил бы. Разве можно бросить своих друзей, когда они находятся в беде? Это был бы постыдный поступок.
– Всё равно, Фируз, огромное Вам спасибо за всё хорошее, что Вы для нас сделали! Больше бы было таких людей на свете, как Вы!
– Ну, совсем захвалила! Счастливого тебе пути, красавица!
Мы расстались, и вот я здесь, рядом со своим драгоценным мужем.
– Никуда тебя больше одну не отпущу. Надо же, тринадцатое число опять проявило свой зловещий норов.
– Влад, а если бы я погибла, ты бы опечалился из-за этого?
– Вероника, не говори так больше никогда, ты же прекрасно знаешь, как сильно я тебя люблю!
– Ладно, герой, пошли уже в дом – будешь удивлять меня всей силой своей недюжинной любви!
Мы рассмеялись, поцеловались и, полуобняв друг друга, пошли в нашу уютную обитель.